Цели индивида и общества существенно различаются, соответственно, не совпадает фактическое содержание индивидуального и общественного измерений множества явлений. Проблема состоит в том, что для их обозначения часто используются одни и те же слова. Это является одной из причин случайной или намеренной подмены понятий в публичных дискуссиях, в результате которой выводы, полученные в ходе анализа индивидуального явления, неправомерно прилагаются к социальным явлениям и наоборот.
Типичным примером слова, индивидуальные и общественные смыслы которого не совпадают, является слово «враг». Враг может быть личным и публичным, индивидуальным и коллективным, внутренним и внешним, однако в современных языках лексическая дифференциация проводится редко и для обозначения любых источников враждебности обычно используются универсальные слова («враг», «enemy», «Feind» и т.д.). Так, К. Шмитту приходится подчеркивать, что в политическом контексте враг (Feind) – это не приватный противник (Gegner), к которому испытывают антипатию. «Враг есть только публичный враг, ибо все, что соотнесено с такой совокупностью людей, в особенности, с целым народом, становится поэтому публичным. Враг – это hostis, а не inimicus в более широком смысле, πολέμιος, а не ἐχθρός» [Шмитт, 2016, с. 304]. Здесь Шмитт ссылается на словоупотребление в классических языках, где, как он полагает, существовало более четкое разделение личного и публичного измерений этого понятия.
В древнегреческом языке для обозначения врага как такового использовалось слово ἐχθρός (от ἔχθω «ненавидеть»), в то время как применительно к военному противнику употреблялось πολέμιος (от πόλεμος «война»). Платон указывает на различие между этими понятиями, приводя в качестве примера первых эллинов, а вторых – варваров. Соотечественники обязаны быть близки друг к другу, но в силу каких-то патологических сбоев в естественном ходе событий иногда оказываются в состоянии вражды друг с другом. Варвары же – это естественные враги, враждебность которых распространяется на все государство [Платон, 1994, с. 248-249]. В латыни этой паре соответствуют слова inimicus и hostis (отсюда английские enemy и hostile). Первое состоит из отрицающей приставки и корня со значением «любить» (amare) – это не-друг. Второе обозначает чужого. Враг в первом значении есть всякий личный недруг, а во втором – противник в военных действиях.
Все эти различия в значениях могли бы представлять теоретический интерес для теории языка, однако применительно к теории морали выбор той или иной трактовки понятия «враг» предполагает практические последствия. Пример этому – позиции Л. Н. Толстого и И. А. Ильина по поводу библейских слов «любите врагов ваших.
Толстой полагает, что под ближним Христос понимает соотечественника, а под врагом – иноплеменника. Иудейский закон велел любить своих и ненавидеть чужих. Христос же учил любить всех, поскольку перед Богом все народы равны. Толстой пишет: «Нельзя любить личных врагов. Но людей вражеского народа можно любить точно так же, как и своих. И для меня стало очевидным, что, говоря «Вам сказано: люби ближнего и ненавидь врага, а я говорю: люби врагов», Христос говорит о том, что все люди приучены считать своими ближними людей своего народа, а чужие народы считать врагами и что он не велит этого делать» [Толстой, 1957, с. 365]. Логическим выводом из этой трактовки понятия «враг» является последовательная пацифистская позиция.
Ильин прочитывает в слове «враг» нечто противоположное: «Призывая любить врагов, Христос имел в виду личных врагов самого человека, его собственных ненавистников и гонителей, которым обиженный, естественно, может простить и не простить. Христос никогда не призывал любить врагов Божиих» [Ильин, 2011, с. 649]. Что касается последних, то, по мнению Ильина, всякий христианин не только может, но и обязан давать отпор как военному агрессору, так и тому, кто растлевает людей духовно.
В оригинале «любите врагов ваших» звучит как «ἀγαπᾶτε τοὺς ἐχθροὺς», где ἐχθρός обозначает личного врага. С этой точки зрения трактовка фразы Толстым выглядит ошибочной. Хотя положение о том, что все народы равны перед Богом не вызывает возражений, оно базируется на неправильном прочтении слова «ἐχθρός». Эту фразу очевидно нельзя использовать и в качестве аргумента для поддержки пацифизма, поскольку она не применима к ситуации войны и тем более не подразумевает непротивления агрессору.
С другой стороны, в трактовке врага у И. А. Ильина присутствует крен в противоположную сторону. Ильин моделирует внутреннего врага по образу и подобию внешнего, помещая их рядом как однородные понятия: «врага в сражении и бунтовщика при восстании должно убить» [Ильин, 2011, с. 729]. Кроме того, он не видит принципиальных различий между агрессором на войне и теми, кто занимается «растлением душ».
Таким образом, из трактовки всякого врага как врага личного следует чрезмерная его идеализация и оправдание капитуляции перед ним. В чрезвычайной ситуации войны такая позиция самоубийственна для государства и нации. Противоположная позиция – трактовка всякого врага как врага публичного санкционирует искусственное конструирование образа внутреннего врага, на которого списываются все ошибки и преступления власти. Эта позиция также проигрышна в долгосрочной перспективе, поскольку государство не только разрушает доверие к себе, но и фактически само создает для себя врага, который рано или поздно обретает реальность. По этой причине публичные дискуссии о враге требуют более четкого прояснения этого термина.
Работа выполнена при поддержке РГНФ, проект 17-03-00094 (а).
Список литературы
1 Ильин И. А. О сопротивлении злу силой // Ильин И. А. Путь духовного обновления. — М.: Институт русской цивилизации, 2011. C. 527-739.
2 Платон. Государство // Платон. Собр. соч. в 4 т. Т. 3. — М.: Мысль, 1994. С. 79-420.
3 Толстой Л. Н. В чем моя вера? // Толстой Л. Н. Полное собрание сочинений. Т. 23. — М.: ГИХЛ, 1957 С. 304-468.
4 Шмитт К. Понятие политического. — СПб.: Наука, 2016. 568 с.
Здравствуйте!
Мне понравилась статья (как первая её часть, так и вторая, где речь идёт об интерпретации известного евангельского выражения), показалась интересной ещё и не высказанным явно, но, как мне представляется, имеющимся там культурно-логическим содержанием. Поэтому у меня есть вопрос.
Вот Вы пишите: «В оригинале «любите врагов ваших» звучит как «ἀγαπᾶτε τοὺς ἐχθροὺς», где ἐχθρός обозначает личного врага. С этой точки зрения трактовка фразы Толстым выглядит ошибочной. Хотя положение о том, что все народы равны перед Богом не вызывает возражений, оно базируется на неправильном прочтении слова «ἐχθρός»». Вы считаете, что дело «в неправильном прочтении» фразы, в ошибочной трактовке Толстым греческого слова?(ну а Ильин правильно переводит, только у него «крен в противоположную — от пацифизма — сторону). Мне думается, дело обстоит так.
Не взирая на неправильное прочтение греческого слова, прав всё же Лев Толстой в прочтении этой евангельской фразы.Потому что дело не в греческом слове и том или ином его прочтении. Здесь другая логика, если можно так выразиться, культурно-символическая. Из которой, по-моему, и исходил писатель. Кто такой Христос? Вчерашний иудей, который перестал быть иудеем и стал носителем и выразителем, символом нового мироотношения, противоположного иудейскому, в котором «закон велел любить своих и ненавидеть чужих». Ещё вчера, будучи правоверным иудеем, он должен был так и думать, но сегодня — прямо противоположным образом. Здесь неким ключом может стать другая евангельская фраза:»не человек для субботы, а суббота для человека» — неверная с точки зрения «закона», но единственно правильная с т очки зрения нового мироотношения. Так что, по-моему, греческое слово здесь ни причём, а весь ход рассуждений, аргументации Толстого верен и единственно возможен. Потому что понимание, в данном случае, требует не формально-лингвистического подхода, а помещать фразу в исторический культурно-символический контекст.
Что качается пацифизма, то, по-моему, это не вывод Христа, а — толстого и непосредственного отношения к интерпретации фразы не имеет (можно придать любое толкование историческим фразам в зависимости от взглядов толкователей, как показывает случай с Ильиным, совсем даже не толстовцем).
применительно к проблеме «индивидуального» — «общественного» сказанное выше, по — моему, означает вот что. Хотя только потенциально эта оппозиция содержится в вещах (и словах в том числе), но та или иная сторона оппозиции может выступить только тогда, когда мы эту вещь помещаем в какое-нибудь отношение, в какой-нибудь контекст.
Я, конечно, допускаю, что ошибаюсь, но так мне представляется дело.а то, что стали возможными эти мои рассуждения, мо-моему, свидетельствует ещё раз о замечательных качествах рассматриваемой статьи (что, впрочем, очевидно, и без моих рассуждений).
И первая часть статьи наводит на размышления, но я, кажется, и без того высказался слишком длинно.
всего хорошего.
Уважаемый Фаниль Фагимович, спасибо за развернутые замечания и Вашу оценку выступления.
Я полагаю, что различие между личным врагом и коллективным военным врагом, существующее в классических языках, есть не просто языковая особенность, а отображение специфики понимания мира: личного врага иногда можно переубедить, простить или даже полюбить, а военный враг часто способен угрожать самому существованию страны или народа.
Библейская фраза требует любить всех тех, кто относится к понятию ἐχθρός. Толстой предлагает понимать под этим понятием коллективного врага (чужие народы). Из этого он делает вывод о равенстве всех народов, что возражений не вызывает: это полностью соответствует идеям общечеловеческой морали. Однако, поскольку к библейской фразе о любви к врагам не прилагается списка исключений, дальнейшее логическое развитие идеи Толстого ведет сначала к пацифизму (ведь «любить всех врагов», значит любить и неприятеля на войне), а затем и к оправданию бездействия в случае геноцида со стороны агрессора (ведь того тоже полагается любить).
Андрей Анатольевич, здравствуйте! Вы подготовили интересный и серьезный доклад, опираясь на достойную литературу, среди которой даже первоисточник. Я подготовила некоторые вопросы для Вас. С любопытством жду ответа!
1) Как во Вашему мнению соотносятся понятия «вера» и «враг»?
2) Какое значение Вы вносите в формулировку «враг государства»? Может есть какой-то определенный образ или портрет такого врага?
3) Можете привести примеры для двух позиций (в последнем абзаце), чтобы более точно и наглядно уловить Вашу мысль? Было бы здорово на конкретном примере проанализировать данные аспекты.
Кира Владимировна, здравствуйте. Спасибо за вопросы.
1) Возможно множество вариантов соотношения понятий «вера» и «враг», прежде всего, в зависимости от смысла, который вкладывается в слово «вера». Если это вера в эпистемологическом понимании (субъективная убежденность, не имеющая объективных оснований), то в этом контексте можно говорить о конструировании образа врага, в злокозненность которого люди искренне верят, даже не имея фактических доказательств тому. Если это вера в религиозном понимании, то в образе главного врага веры обычно видится не иноверец, а персонифицируется зло как таковое (показательно в этом смысле древнееврейское слово, обозначающее врага – satan).
2) У государства есть внешние враги – с ними все относительно ясно, есть и внутренние – здесь все гораздо сложнее. Например, М. Фуко показывает, что в период абсолютизма в Европе наказания были жестокими и зрелищными, поскольку всякий преступник рассматривался как враг государства и лично монарха. Для тоталитарных режимов врагом государства был всякий инакомыслящий (пример – образ «врага народа» в сталинской пропаганде).
3) Две последних позиции представлены лучше всего в крайнем пацифизме (например, в толстовстве) и в идеологии тоталитаризма (в том же сталинизме).
Андрей Анатольевич, с очень большим интересом познакомилась с вашим текстом. Никогда не задумывалась об этой тонкости, а она оказывается важной в мировоззренческом отношении. Возможно, что есть правда у Фаниля Фагимовича, но мне лично ближе И.А.Ильин, кого я с удовольствием встретила в вашей статье. Наверное, на наши выводы в научных исследованиях влияют наши субъективные предпочтения, но это только обогащает понимание реальности и библейских текстов.
Алла Анатольевна, спасибо за комментарий. Видимо, «враг» — это одна из тех категорий, при изучении которых сложно быть полностью нейтральным и абстрагироваться от субъективных представлений. Это слово все же больше апеллирует к эмоциям, а не к разуму.