В статье с помощью метода символического интеракционизма производится попытка проинтерпретировать действия отдельного лица (крестьянина) в условиях постоянно меняющейся российской действительности начала 20 века. Автором представлена микроистория жизни крестьянина села Утевка Самарской губернии Сонюшкина А.А.
На основе документов из Государственного архива г. Самары (в количестве 12 штук) проанализирована его биография в период с 1915 по 1951 годы, сделана попытка проинтерпретировать поведение отдельно взятого человека в условиях кардинально меняющегося времени, «воскресить», таким образом, жизненный мир деревни и в традициях новой исторической науки добраться до скрытых смыслов поступков людей, реконструируя формы представления человека о самом себе и времени, в котором он живет.
На примере конкретной истории, через «диалог» с документами раскрывается природа социальной идентичности героя, которая, несмотря на меняющиеся условия, остается неизменной. Данный факт подтверждает подход «интеракционистов» (Дж. Мид, Герберт Блумер, Ю. Хабермас), согласно которому социальная идентичность формируется на раннем этапе развития человека, когда «обобщенный Другой» формирует представление индивида о себе, которое постепенно трансформируется в стабильную концепцию собственной индивидуальной идентичности [Балич, 2013].
В ситуации сильной социальной неопределенности идентичность человека подвергается серьезным испытаниям. И здесь, согласно подходу Гидденса, есть 2 полярных способа справиться с тревогой неопределенности: абсолютное приспособленчество (конформизм) или отчуждение от общества (маргинальность) [Гидденс, 2005]. Выбор поведения зависит от того, как человек анализирует и осмысляет ситуацию, каким значением он наделяет действия окружающих людей, их требования, ожидания, запрещения и угрозы. Другими словами, поведение человека определяется не столько специфичностью внешних факторов, сколько результатом оценивания и интерпретации ситуации, в которой он действует. «Люди интерпретируют или определяют действие друг друга, а не просто реагируют на них» [Блумер, 1984].
Представленная микроистория наглядно демонстрирует, как человек, родившийся на рубеже веков и попавший в «мясорубку» первой мировой войны, революции, гражданской войны, коллективизации и репрессий принимает решения и делает выборы. Через частный случай взаимоотношения человека и общества проводится анализ социального мира той эпохи, его осмысление. «Индивид выступает как микрообъект и как некая тотальность, способная в известных пределах раскрыть свое время» [Бессмертный, 1999].
Фокусируя внимание на отдельном случае, в рамках исторической антропологии удается взглянуть на судьбы миллионов людей через символику повседневной жизни конкретного человека. Такая «микроскопичность» придает исследованию глубину, красочность и жизненность, «очеловечивает» его. Это способ нового видения прошлого, которое ярче манифестирует через уникальное и индивидуальное.
Концепт идентичности в социологии и философии считается довольно сложным. Появившийся всего 100 лет назад, он продолжает активно разрабатываться гуманитарными науками. Феномен социальной идентичности интересен в ракурсе механизмов формирования гражданского общества. Психосоциальное развитие личности, зрелая «самость» во многом определяют адаптацию индивида в условиях сильной социальной неопределенности.
Литература
- Балич Н.Н. Социальная идентичность: теоретико - методологические основания социологического анализа // Социологический альманах. - Институт социологии НАН Беларуси. - 2013. – № 4. - С. 214-220
- Гидденс Э. Устроение общества: очерк теории структурации // Э. Гидденс. – 2-е изд. - М.: Академический Проспект. - 2005. – 528 с.
- Блумер Г. Общество как символическая интеракция // Современная зарубежная социальная психология. - М.: Издательство Московского университета. - 1984.- С. 173-179.
- Бессмертный Ю.А. Коллизия микро и макроподходов и французская историография 90-х годов // Историк в поиске. Микро- и макроподходы к истории прошлого. Доклады и выступления на конференции 5-6 октября 1998 года. - Москва : ИВИ РАН.- 1999.- С. 10-25.
Ирина Ивановна, ваш подход к пониманию социальной идентичности с точки зрения исторической антропологии видится мне очень продуктивным. Ваши идеи позволили мне представить социальную идентичность как то внутриличностное пространство, в котором происходит борьба стремлений к изменениям и к сохранению и стабильности, гибкости и консерватизма, конформизма и упрямства, способности адаптироваться к новому и способности адаптировать мир. Борьба заканчивается победой, если удается сохранить собственное Я, свою самоидентичность. Борьба заканчивается поражением, если собственная социальная идентичность оценивается человеком негативно.
Спасибо, Алла Анатольевна за замечания. Действительно, собственно идентичность человека рождается из противоречий селф и общества. Или говоря словами Ю. Хабернаса, на перекрестке вертикали личной идентичности и горизонтали социальной. Ткань, в которую вплетаются эти 2 идентичности и формирует судьбу человека. Однако мне представляется, что социальная идетичность, сформированная в «ситуации определенности» в конечном счете определяет личную. Герой моего повествования родился и до 23 лет жил в стабильном обществе, поэтому ни революция, ни гражданская война и коллективизация не смогли изменить его социальной идентичности. Она уже стала основой его личности
Ирина Ивановна, тема сохранения идентичности в условиях неопределенности, «безвременья» очень интересна и востребована в ускоряющейся динамике общественных изменений. Ход ваших размышлений о выборе человеком поведения на основе оценивания и интерпретации ситуации, в которой он действует, заставляет задуматься о механизмах этого выбора. Что заставляет человека совершить тот или иной выбор, принять определенное решение?
Мне кажется, все зависит от знания и опыта человека. Мой герой начал работать с 8 лет и ко времени когда его взяли на войну ( первую мировую) ему было 23 года. то есть его трудовой стаж составлял 15 лет!
Он закончил 6 классов школы. это немного. но после революции он уехал на курсы изучать организацию коллективных хозяйств и организовал в селе артель. Когда началась коллективизация ему было 37 лет, 5 детей. Он был зрелым человеком и научился видеть скрытые смыслы в действиях людей. Здоровая психика заточена на символизацию и интерпретацию. Он умел видеть белое белым, а черное черным. Пропаганда не смогла вызвать у него доверия. Поэтому он вовремя убежал с семьей из Утевки в Ташкент и спас свою семью от выселения и смерти.
Ирина Ивановна, с искренним интересом познакомилась с Вашими тезисами и новым для меня взглядом на исторические события. Информация о методе символического интеракционизма и исторической антропологии вызвала желание больше узнать о них. В частности, заинтересовало, по каким критериям происходил выбор того человека, чья биография стала объектом исследования? Насколько его история может рассматриваться как типичная для его социального окружения?
Спасибо за комментарий. Выбор прост. Это история моего деда по лини матери. У меня сохранились ее рассказы о нем. Плюс я нашла несколько документов в архиве и восстановила всю историю его жизни. Она будет в статье. Там же будут приведены документы и фотографии. История в большей части нетипичная по результату. Мой дед ушел из общества «развивающегося социализма» работать смотрителем на еврейское кладбище, где он построил дом и развел хозяйство. Моя мать выросла , играя в куклы на могилках. Ему грозила депортация — он сбежал в Ташкент, а после не пошел ни в колхоз, ни на завод. Он предпочел быть маргиналом, но зато продолжал оставаться предпринимателем, имея свое личное подворье на кладбище. Его случай интересен именно множеством символичных деталей, которые раскрывают скрытые смыслы. Например, известная фраза о цели большевиков- отнять и поделить, мне кажется не совсем точной. История жизни моего деда говорит, что главное не отнять, главное выселить, отринуть, отчуждить. Нет человека — нет проблемы.
Dear Irina Ivanova,
I guess I will be joining Marina Sergeevna’s comment above, because, besides agreeing that your paper and methodological proposal are really interesting and important, I asked myself what makes a person’s identity thrive or «maintain» itself «in a situation of strong social uncertainty». I am aware that you mentioned aspects like the meaning that this person attributes to actions and other variables, but how could we be sure that this person is in possession of the «tools» (perhaps some kind of «meta-reasoning» about the social situation and it’s influence on herself) which enables her to interpret and to «pass» at this «test» (i.e., when you said that «a person’s identity is seriously tested»)? Or, perhaps in another words, what helps her thrive and maintain her identity even when embedded in social crisis? Is it some kind of analysis skill?
Dear Amanda! Thank you for your comment. Yes, therare some skills that person can have and use. Firstly, it is the temperament which a person is born with, secondly, the family and social environment, which trains the ability to interpret words and deeds. Thirdly. education and desire to learn. Fourthly, the experience of the successful result of his ( her) efforts. All this together give a person confidence that his intuition does not lie. The ability to interpret the actions of people is acquired only through experience and knowledge.